«Нам нужно в городе место, чтобы не стреляли, не убивали»

«Нам нужно в городе место, чтобы не стреляли, не убивали»

Истории 26 сентября 2022 Анна Котолуп

У слова «дискотека» два дня рождения. Сначала оно появилось на Западе и лишь полвека назад – в СССР. В русский язык его ввёл Алексей Жолудев. Начав карьеру официантом, он со временем открыл самый большой в Советском Союзе ресторан и первое заведение китайской кухни. Жолудев обслуживал президента Германии и был на короткой ноге с одними из самых известных бандитов 90-х. «Октагон» пообщался с этим человеком удивительной судьбы.

– Я родился и вырос в Челябинске. С детства мечтал работать в уголовном розыске. Службу проходил в Германии, был военным разведчиком. Вернулся в Советский Союз в 1968 году другим человеком: у немцев ведь принято всё качественно делать, принципиально относиться к работе – не как у нас. Думаю, это очень сказалось на моей дальнейшей судьбе.

По приезде мне не предложили пойти в уголовный розыск, и я согласился устроиться официантом в ресторан, где уже работал мой друг. Через несколько месяцев мне присвоили разряд, потом дали четвёртый. Затем отправили на городской конкурс официантов – я в нём победил и привлёк этим к себе внимание.

В то время как раз стали устанавливаться более тесные отношения между СССР и другими государствами, а в стране особой культуры приёмов делегаций не было. И когда в Челябинск приехала делегация из ГДР, обком партии решил в числе других утвердить меня на обслуживание первых лиц. Десять дней длился приём делегации во главе с руководителем ГДР Вальтером Ульбрихтом и председателем национального совета обороны Эрихом Хонеккером на правительственной даче.

Там я познакомился с председателем ревизионной комиссии партии. Это было везение: за обслуживание в ресторане вне очереди он помог мне получить квартиру. Уже через несколько дней после окончания визита делегации мне выделили обкомовскую «однушку». Но прожил в ней я недолго. Четыре месяца провёл в Москве: учился на высших курсах по иностранному туризму при Совете министров СССР. Оказалось, что лишь по одному человеку от области направляли на эти курсы. С удостоверением специалиста мне были открыты все двери.

Фото: Максим Конанков/Octagon.MediaФото: Максим Конанков/Octagon.Media

Вернувшись в Челябинск, остаться в нём не смог: после столицы город мне показался ужасно серым и убогим. И как раз я наткнулся на объявление, что какой-то журналист из Грузии хочет обменять свою квартиру в Кутаиси на квартиру в Челябинске. Мы созвонились, обо всём договорились. И вскоре я переехал в столицу древней Колхиды.

Кутаиси казался раем. Меня поразили рынки, пальмы, солнце. В местном управлении общественного питания и торговли мне предложили несколько мест для трудоустройства, я выбрал ресторан при гостинице «Интурист». Проработал там примерно полгода. Финальным стал для меня случай, который на всю жизнь врезался в память. Каждый вечер к нам приходили ужинать несколько артистов из оперного театра, расположенного напротив. И вот однажды мне нужно было уточнить у компании, можно ли подавать блюдо. Обратился к ним, как принято было: «Товарищи». А мне в ответ: «Мы тебе не товарищи». Это был 1968 год. Тогда я понял, что не избежать революции, хотя власти ещё пребывали в грёзах о «братских и дружеских» народах СССР. На следующий день пришёл я в обменное бюро, подал документы и попросил меня отправить подальше, в глубинку России.

Космический успех

Так я оказался в Свердловске. Мне дали квартиру на Уралмаше, устроился работать в гостиницу «Свердловск» на вокзале. А через полгода приехал мой знакомый из Челябинска, рассказал, что в городе собираются построить самый большой ресторан в СССР – «Космос». Меня приняли туда метрдотелем: я отвечал за набор и обучение сотрудников, за концепцию заведения.

Ресторан был разделён на несколько залов. На первом этаже – зал уральской кухни, на втором – европейской. Третий этаж – летняя веранда. Плюс были ещё помещения для банкетов.

Фото: Борис Плямоватый/Pastvu

Вместимость – 1200 посадочных мест. Это очень много для закрытого пролетарского города. Нужно было придумать, чем заманивать посетителей. Я тогда в каком-то фильме увидел варьете и решил организовать его у нас. Нашёл художественного руководителя, набрали артистов – певцов, танцоров. И меня вызывают в Министерство торговли и общественного питания. Говорят: «Что это вы вздумали варьете открывать, это же пережиток капитализма!» Пришлось сказать, что у нас будет не варьете, а концертная программа. «Ну тогда это другое дело!» – и разрешили. Мы сделали большие рекламные плакаты – и народ пошёл. Это было для Свердловска ново, интересно, зрелищно.

Но как наступал понедельник, ресторан становился пустой. А в штате «Космоса» тогда трудилось 740 человек. Одних официантов – сотня. Нужно платить зарплату, государство несёт убытки. Я понял: следует обратить внимание на простой народ, изучить его чаяния.

«Иностранщина» по понедельникам

Пятница, второй этаж, полный зал. Варьете закончилось, заиграл рок-н-ролл. Сидевшие напротив меня семь молодых ребят подскочили – и на сцену, танцевать. После я к ним подошёл, спросил, а что если бы для них такие вечера сделали. Они обрадовались, сказали, что готовы прийти и друзей позвать. И я начал подготовку.

Тогда вся молодёжь молилась на Запад, считала, что в Америке и Европе лучше, чем у нас, слушала иностранную музыку. Нужно было найти пластинки с ней. А стоили они по 120 рублей, в то время как зарплата официанта, например, составляла лишь 74 рубля. Но у меня как раз работал официант Володька, жена которого была продавщицей в магазине «Мелодия». Я знал, что там занимаются спекуляцией (пластинки им привозили моряки торгового флота контрабандным путём), и предложил ему приносить пластинки по понедельникам. Володька сначала растерялся, но я сказал, что небесплатно: «По 100 рублей за вечер будешь получать».

Экономика простая: вход для молодёжи я решил сделать за пять рублей, четыре с половиной из которых – на накрытие стола. Оставалось 50 копеек с каждого из 300 человек, то есть 150 рублей в сумме. 100 из них доставались Володе и его семье.

Фото: Максим Конанков/Octagon.Media

Он с радостью согласился. И ведущего нашёл, который одновременно за аппаратуру отвечал – преподавателя политехнического института, по вечерам подрабатывавшего радистом в театре эстрады.

Оставалось получить разрешение городских властей. Обратился к управляющему городского треста ресторанов и кафе, он уже меня знал. Говорю: «Илья Михайлович, хочу в понедельник у нас вечера для молодёжи проводить». Он отвечает: «Ты что, понедельник – день тяжёлый, кто пойдёт?» Я пообещал, что у меня будет аншлаг. Тогда он засомневался насчёт молодёжи. Мол, спиртное ребятам нельзя, и я пообещал, что алкоголя не будет. Он помолчал и наконец говорит: «Давай, но под твою ответственность».

Не хватало звучного названия для объявления о первом вечере. От ребят слышал, что пластинки они дисками называют. И крутилось у меня это в голове, хотелось добавить к слову «диски» по смыслу что-то подходящее, что бы значило «много дисков». Позвал официанток, попросил называть на английском, на латыни слова – ничего не подходило. И вдруг понимаю, что вот «библиотека», например – это много книг.

Пишу: «диск», «тека», ставлю между ними гласную – получается «дискотека». Так и получилось новое слово.

До сих пор уверен, что как минимум по стране оно от нас разошлось.

Взял лист А4, шариковую ручку. Пишу: «Дискотека. В программе вечера – музыка популярных зарубежных ансамблей». И понимаю, что придут комитетчики, спросят: «Кто дал вам право зарубежную музыку ставить?» Тогда дописал строками из Маяковского: «Послушаем, поговорим, поспорим» – столбиком. И далее: «Начало вечера в 19.00, билеты в продаже. Администрация».

На дворе февраль 1971 года, минус 28 градусов. Отправил Володьку повесить объявление в вестибюле УрГУ (Уральский государственный университет. – τ.), сам закупил открытки, поставил на них печати «Космоса» – билеты готовы. В тот же вечер прибежал мальчишка: «Где билеты купить на дискотеку?» Продал ему сразу 37 штук. И так до понедельника всё прибегали и прибегали студенты. В итоге скупили 317 билетов – больше, чем посадочных мест в ресторане. С тех пор каждый понедельник в «Космосе» проходила дискотека и был аншлаг.

Олимпийские игры

Перед проведением первых в СССР Олимпийских игр 1980 года ко мне обратилась за помощью Москва, чтобы я организовал питание для иностранных туристов. Я сказал: «Чтобы ехать в столицу, мне нужно сначала отработать схему, познакомиться с поварами, собрать команду».

Мне дали 16 поваров – победителей конкурса со всей области, лучших из лучших. Выделили столовую УПИ (Уральский политехнический институт имени С. М. Кирова, ныне – Уральский федеральный университет имени первого президента РФ Б. Н. Ельцина. – τ.) – там было 100 посадочных мест. Я приехал в назначенный день, спрашиваю заведующую производством: «Какой лучший показатель вашей столовой?» Она отвечает: «300 комплексных обедов в день». Потом спрашиваю: «А сколько у вас подносов?» Она говорит: «40 с чем-то». «Сколько мойщиц посуды?» Отвечает: «Три».

Я сказал: «Число подносов увеличиваем до 300, также и вилок, ножей. Мойщиц ставим 16 человек – по восемь в смену».

Они обалдели – таких цифр в столовой никогда не бывало.

Родилась идея возле стены поставить транспортёрную ленту – от двери и до самой мойки. Это я вспомнил, как на заводе конвейер устроен. Установили.

По-другому, конечно, и быть не могло, ведь речь шла о первых Олимпийских играх. Не дай Бог, если будет что-то сорвано: скандал начнётся политический.

Принцип какой был в столовых? Заходят, берут поднос, на него ставят еду, на кассе рассчитываются, находят в зале свободный стол, снимают еду с подноса и относят его, затем приступают к обеду. После встали и ушли – никто грязную посуду за собой особо не убирает. Подходят уборщицы с тележками, забирают посуду, протирают столы. В это время следующие желающие пообедать стоят с подносами и ждут. Это было слабое звено. Я решил, что есть должны на подносах, не снимая. Тогда стол останется чистым и экономится время. А затем они должны сами поставить поднос на транспортёрную ленту.

Но люди ведь не знали, что нужно теперь так делать. Поэтому я стоял в центре зала, вежливо говорил: «Товарищи, кушаем на подносах, не снимаем». Потом: «Поставьте на ленту». Через три-четыре дня гости поняли принцип. В первый день мы обслужили 450 человек, затем – 500, на шестой день – 1000, потом 1000 с лишним.

Фото: Максим Конанков/Octagon.Media

Начался шум в городе, общепитовцы начали интересоваться. В областном управлении питания и торговли проходит совещание. Меня спрашивают, как удалось добиться таких результатов. Я был молодой и пошутил, что могу хоть весь город накормить одной столовой. И вместо того, чтобы засмеяться или выразить протест, меня председатель комиссии спрашивает на полном серьёзе: «А куда мы денем все остальные столовые в городе?»

На 17-й день эксперимент завершили. Тогда, в последний день, 3100 человек пообедало – на 100 посадочных мест. Это невероятный результат. С ним мы и отправились всей командой в Москву. Там нам выделили кафе на 240 посадочных мест возле стадиона, где проходили Олимпийские игры. И дали указание кормить 1200 иностранных туристов в день, но завтраком, обедом и ужином. Итого 3600 в день получается.

Там также установили ленту, и уже с опытом мы отработали всё как по маслу. Получив награды и поощрения после Олимпийских игр, я вернулся обратно в Свердловск.

Бандитские правила

Времена менялись, страшное время наступило: перестройка, зародился бандитизм, начались постоянные перестрелки, драки. У нас каждое утро проводили планёрки «Центровые» (крупная свердловская преступная группировка), а затем разъезжались по своим мероприятиям.

Но мой принцип – уважительно относиться ко всем. С жуликами я на «вы» общался, они знали, что в случае чего я не доношу, сам разбираюсь. Не раз приходилось драки останавливать. Местные прислушивались ко мне, а вот залётные, чужие частенько начинали оскорблять – тяжело, нечеловечно. Я им повторял: «Вы себе неприятность только этим наживёте». Кто не успокаивался, тех одним ударом клал – служба в разведке давала о себе знать.

Однажды двое пьяных зашли на кухню. Я вежливо их попросил вернуться обратно в зал. Один стоит передо мной, другой – за моей спиной. Тот, что напротив, говорит: «Я тебе щас животину вспорю!» – и начал руку за спину заводить.

Я понял, что там у него на поясе нож, ударил кулаком – тот упал головой на каменный пол. Следующим ударом уложил второго.

Официанты подбежали, вызвали скорую. За спиной у первого действительно оказался нож – огромный, широкий, 30 сантиметров в длину. Я его забрал. Чтобы если вдруг умрёт, было доказательство оружия, с которым он на меня нападал. Так этот нож у меня 15 лет пролежал, потом выбросил его.

Через 17 лет я покинул «Космос». Китайские дельцы попросили меня помочь им открыть в Екатеринбурге первый в России ресторан китайской кухни. Так появился у цирка знаменитый ресторан «Харбин». Название дали по городу, из которого были сами бизнесмены.

Я набрал официантов, обучил. А к ним ещё шесть каратистов нанял из «Динамо» – троих в качестве швейцаров, троих – гардеробщиками. Приехали ко мне «Центровые»: «Петрович, ты чё каратистов наставил? Нас, поди, тоже пускать не будешь?» Я им речь толкнул, мол, нужно нам в городе место, куда можно прийти с любимой девушкой, с женой, спокойно посидеть, чтобы не стреляли, не убивали, не дрались. Потому и поставил каратистов, чтобы покой и тишина были, чтобы люди не боялись. А «Центровым» выписал пропуска. Они остались довольны ответом и пообещали оказывать «помощь», если будет потребность в этом.

Фото: Максим Конанков/Octagon.Media

В «Харбине» работали китайские повара. Я решил проявить самодеятельность и завлекать ещё больше посетителей особым порядком. Тогда в моде была спекуляция долларами, поэтому в одном из двух залов, где подавали блюда иностранной кухни, я ввёл оплату валютой. Все были уверены, что это согласовано с Москвой, а я просто на ходу это придумал. Так и работали целый год.

Как-то выхожу домой в четыре утра, смотрю – на остановке киоск стоит открытый, в нём и шампанское продаётся, и кока-кола – всё, что раньше в дефиците было. И до меня дошло, что всё, эпоха закончилась, вернулся НЭП, всё отдали в частные руки. А людей убивают всё больше, стреляют на остановках даже. И я принял решение уйти, китайцам сказал: «Лет 10 теперь будете сидеть без клиентов, не до ресторанов теперь людям». Так и произошло.

Ушёл на некоторое время в бизнес, потом ещё открывал бизнес-клуб «Лондон» – по сути, ресторан для представителей общества «Динамо» и комитетчиков, затем кафе «Европа» для гендиректора строительной корпорации «Маяк». Последняя на данный момент работа – для одного из образовательных учреждений города, которое не могло заставить студентов питаться в столовой.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю: хорошо, что не попал в уголовный розыск. В те опасные времена либо ты, либо тебя. А мне удалось оставить след в истории города, в истории страны. Придумать то, что осталось навсегда. Хочется, чтобы все знали, что дискотека – это не что-то заграничное, а зародилось в глубинке России.